Покровское женское подворье Соловецкого монастыря
Середина 1990-х. Город Архангельск, подворье Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря. Туда вдруг приходит фермер и говорит, что над рощей на своем участке видел Богородицу. И еще говорит, что хочет отдать монахам всю свою землю, двух коз и поле картошки.
Так в 22 километрах от города, в лесу, на берегу реки Лодьмы появился небольшой скит — женское Покровское подворье Соловецкого монастыря.
Говорят, где-то в этих местах несколько веков назад был первая на севере женская обитель, но совершенно точно в советское время здесь располагались три женских исправительных лагеря.
«У меня есть две козы, отдаю вам вот это поле с картошкой, чтобы вам было чем жить. У Лодьмы я вам скошу сено, а убирайте сами. Соберете, и будет чем кормить коз. Режьте им веники из ивы. Воды чистой у нас нет, придется привозить. Зато есть овощехранилище. Знаете, как им пользоваться?» — сказал фермер, когда встречал сестер.
«Жили в домике, что-то типа дачного, — вспоминает матушка Раиса (Прижога), настоятельница Покровского скита. — Было немного материала, мы пригласили людей из города: доски в доме накидали, рамы вставили, и двери фанерные. Ох, как же было холодно! У меня пневмония была по два раза в год… В маленькой постройке сразу оборудовали домовую церковь, своими руками сделали небольшой алтарь».
Воды питьевой и просто чистой в скиту нет до сих пор, ее приходится везти издалека, а та, что используется для хозяйственных нужд, грязно-коричневого цвета. Хотя проблемы с водой — это полбеды. Издалека приходится везти даже землю.
Почвы здесь болотистые и просоленные — сказывается близость Белого моря, поэтому насельницы скита организуют доставку почвы из черноземных районов. Кстати, в суровых северных условиях сестры выращивают не только овощи, но и возделывают большой сад: вишневые деревья, по рассказам матушки Раисы, в прошлом году были сплошь облеплены темными, сочными, сладкими ягодами.
Хотя, конечно, справляться с таким большим хозяйством трудно — рук не хватает. Сейчас в общине живут 5 монахинь, несколько инокинь, послушниц и трудниц.
Сестры тоже приходили и уходили. Одной послушнице сейчас за 80, когда-то ее прогнал на улицу собственный сын. Еще есть монахиня Калиса, ей 82 года, и она все лето каждый день работает на огороде. Правда, игумению такое рвение тревожит: «Я ее за руку вытащу, говорю, иди домой, в келью. Хочешь, чтобы пальцем показывали, что монахиня в таком возрасте на грядках надрывается? А она потом опять возвращается…»
Одна из послушниц не выдержала суровых природных условий, уехала в Москву и приняла постриг в одной из столичных обителей. «Потом как-то приехала навестить нас и говорит, мол, только у вас, матушка, монастырь!»— шутит настоятельница.
Коз, с которых все начиналось, в скиту уже нет. Зато есть коровы, куры, поросенок и огромный злой петух. И немногим более десяти сестер, которым не только хватает времени и сил следить за ними, копать картошку и ухаживать за садом, но и заниматься главным делом, тем, ради чего и теплится жизнь в этих лесах, — молиться о спасении мира. Молитва здесь не останавливается — суточный круг богослужений совершается без сокращений и исключений.
Наверное, эта непрестанная молитва и объясняет, почему сестры, которые поселились на самом, как говорят сейчас, отшибе в ужасающем столичного жителя климате, назвали свое место Радово. И почему русский Север на этом подворье кажется таким теплым.
(39)