«1787 года мая 11 числа, помощью всевышнего Бога и молитвами Пречистыя Его Матери и преподобных Антония и Феодосия и прочих чудотворцев Киевских, вышел я из города Саратова в город Киев, пополудни во 2-м часу; и весьма было ветрено. Прошедши речку Алшанку, дождь был не мал и немного град, и во всю дорогу до Курдюма мочил довольно. Пришедши в село Курдюм к священнику Илье Тимофееву, при закате солнечном, где я был доволен хлебом и солью и ночевал»,— так начинаются уникальные записи Герасима Алексеевича Скопина, дьячка Крестовоздвиженской церкви, совершившего пешее путешествие в Киев, «к матери городов русских», чтобы «поклониться святым местам».
Подобные «хаживания» были тогда делом вполне обычным, многие люди, и не обязательно посвящавшие свою жизнь служению Церкви, отваживались на паломничества, отрешаясь на какое-то время от суетных каждодневных своих дел. А вот записи о таких походах вел редко кто из странников, точнее сказать — почти никто. Так что дневник нашего земляка Герасима Скопина, весьма подробный и красочный, является своего рода неповторимым документом — краеведческим, духовным, литературным. Само название путевых заметок путешественника XVIII века обстоятельно говорит само за себя: «Дневная записка пешеходца — саратовского церковника из Саратова до Киева по разным городам и селам. Бытие в Киеве и обратно из Киева до Саратова». Да, не только размышления о духе, тема паломничества как таковая присутствует у Скопина, но и, в первую очередь, внимание к самой дороге, к природе, к ландшафту, к «ветрам и молоньям», к солнечным восходам и закатам, к людям, встречающимся в пути, к тем, «кто сопутствует и провожает».
Вот послушайте: «17 числа, вставши рано… пошел в путь. И перевезли меня через реку Хопер… За перевоз я отдал два яйца куриных, данных мне в селе Тростянке от церковников, и прошел село Макарово, не останавливаясь, потому что было рано… Пришел в деревню Молчановку в 12 часу. Тут на улице женщины катают яйца… Одна женщина дала мне два блина без денег… Пошел степью. На дороге стоит столб и на нем надпись: “Грань Кирсановская с Балашовским уездом. 1784 года” — и герб Кирсановский: две птицы дерутся. И от того столба по обе стороны дороги пошли будки плетеные и в них посажены деревья. Перешел реку Вяжлю; пришел в село Умет в 5 часу пополудни. Увидал священника, стоящего на улице с попадьею. Подошед к нему к благословению, попросился у него ночевать, который охотно пустил…».
Обратите внимание, с какой подробностью и, я бы сказал, достоверностью ведется описание похода. А еще — со смиренной кротостью. Ничего надуманного, никаких отвлечений от главной, столбовой темы дневника — темы дороги. В дороге же, в «пути пешем», главное, конечно, еда и ночлег. Мысли о хлебе насущном и жажде духовной. Герасим Скопин не держит за плечами набитый снедью мешок, он далек и от намека на самоуверенность, он рассчитывает, причем изначально, на помощь людей, на отклик в их сердцах. Ничего, кроме пути, не имея, он многого и не просит. Хлеб, блины, квас, яичко, иногда «рюмка вина», изредка, когда повезет, «суп или уха» («расхлебали уху») — вот все, что нужно было путешественнику для «чувства приязни». «Поблагодарил их за приязнь» — самая, наверное, часто встречающаяся в записках Скопина фраза. И речь ведь не о подаяниях, а о помощи, вполне естественной и обыкновенной для той поры. Не случайно же у Ивана Гончарова есть такой удивительно обнадеживающий — поистине христианский! — образ во «Фрегате “Паллада”»: русский странник, вдали от дома, вспоминает про окошечко, которое открывается по стуку, и сколько бы ни проходило мимо страждущих и просящих, столько раз появляется в нем рука с караваем хлеба. Никого не обделит, никого не забудет. И никогда не оскудеет!
Интересно, что при всей, так сказать, подорожниковой лаконичности повествования Герасим Алексеевич ведет речь на бумаге именно как писатель. Он не гонится за красотой слога специально, однако если видит перед собой красоту мира Божиего, то говорит об этом просто и в то же время просветленно глубоко. «…Пошел степью, где наслаждался пением разных птиц, а особливо жаворонков. И прошел хуторы на реке Еткаре, в 11 часу пополуночи перешед реку, и данный мне от протопопа калач съел. Потом в 3 часу пополудни пришел в село Сластуху, или малую Еткару, к священнику Алексею Никифорову… после был у вечерни во храме Казанской Богоматери…»
Что же это за человек такой замечательный, Герасим Скопин? Какие внутренние силы подвигли его рассказать нам, потомкам, о путях-дорогах «неусидчивого пешеходца»? Герасим Алексеевич родился в марте 1746 года в Саратове. Собственно, уже с 14 лет он дьячок при саратовской Крестовоздвиженской церкви. В 1789 году рукоположили его в диакона, а через два года — во священника. То есть всю жизнь Герасим Скопин отдал служению церковному. При этом он был одним из первых саратовцев, выписывавших книги, журналы и газету «Московские новости». Получается, что любовь к дневниковым записям возникла не на пустом месте, что слово изустное и письменное многое значило в жизни Скопина, было для него и правда «в начале». Уже с 22 мая 1762 года Герасим Алексеевич принимается вести дневник, в котором отмечает погоду, политические события, свершения местной жизни, время ледохода и ледостава и вообще самые разные природные явления — вплоть до времени зацветания саратовских яблонь. Он так и называет свой труд — «Дневник происшествий».
(233)