Прижизненный портрет преподобного Серафима Саровского

«Кто я, убогий, чтобы писать с меня вид мой? – говорил преподобный Серафим. – Изображают лики Божии и святых, а мы – люди грешные». И лишь снисходя к усердию почитателей разрешил написать с себя несколько изображений. К их числу и принадлежит замечательный образ саровского старца, на котором он изображен во весь рост на склоне лет согбенным старцем, одетым в полумантию, в куколе, и подпоясанным белым полотенцем. Правой рукой преподобный опирается на посох, в левой держит четки.

Много видел на своем веку этот образ: и унижение сирот Серафимовых, и нестроения в Дивеевской обители. В дни прославления угодника Божия пред этим образом горячо молилась царская семья. Когда же пришел час испить чашу страданий благодатному Дивееву, глубоко чтимую святыню, по промыслу Божию, решено было передать на хранение одному из духовных лиц, бывавших в Сарове и Дивееве и особенно почитавших преподобного.

Были написаны билетики с именами более чем ста священнослужителей. После молитв трижды вынимался жребий и трижды он падал на город Киев. Воля Божия была ясна: преподобный Серафим уходил в тот город, откуда некогда положил начало своего спасения. Там он и находился сначала в Набережно-Никольской церкви, а затем в Покровском храм на Подоле.

В сентябре 1943 года немцы издали приказ о всеобщем выселении жителей из города. Сопровождавший коменданта города переводчик как бы случайно зашел в Покровскую церковь и увидел там образ преподобного. Перекрестившись, он решил спасти святыню. Немецкий комендант этому не препятствовал, и образ был доставлен в город Лодзь к родственникам того переводчика, а затем передан эвакуированному из Киева и проживавшему в Берлине протоиерею Адриану Рымаренко. Святыню поместили в берлинском кафедральном Воскресенском соборе, настоятелем которого был отец Адриан.

С образом саровского старца во время пребывания его в соборе связан чудесный случай.
В один из ночных авианалетов на Берлин служители собора, вернувшись из убежища, увидели, что зажигательная бомба, пробив купол собора, упала в левый его предел. Стоявшая там плащаница и лежавший на ней образ преподобного были охвачены огнем, горела также подставка креста и икона святых Гурия, Самона и Авива. Пожар быстро потушили и увидели, что пламя не коснулось ни плащаницы, ни образа саровского старца, хотя все вокруг обгорело. Двенадцать часов тлел огонь, но не разгорался. Это было чудо, явленное заступничеством преподобного Серафима Саровского. С тех пор собор уже более не страдал от бомб и пожаров.

Когда по окончании войны поток русских людей хлынул в Америку, с ними прибыла и дивеевская святыня. А в память об уничтоженной большевиками известной русской обители в Америке был создан Успенский женский монастырь «Ново-Дивеево», где и поныне находится прижизненный портрет преподобного Серафима Саровского.

Кажется, время не коснулось лика преподобного. На бледном, изможденном подвигами лице, обрамленном полуседыми волосами и такой же бородой, – изумительно переданные иконописцем голубые глаза старца.

Обитель сию нечасто посещают приезжающие из России. А для живущих за океаном православных – это островок старой Руси, расположенный в живописной местности Спринг Валей, всего-то в часе езды от оживленного Манхэттена. Серафимов остров.

Ново-Дивеевская обитель в Америке ведет свое начало с конца 1940-х – начала 1950-х годов, когда из Германии и Австрии сюда прибыли русские эмигранты во главе с протопресвитером Адрианом Рымаренко.
Они остановились в графстве Рокланд. Без средств, без знания английского языка, без постоянной помощи началась их жизнь в Новом Свете. Но было у них одно общее желание – свободно исповедовать Бога, благодарить за скорби, которых все они хватили с лихвой, за радость обретенной свободы, которую дала им незнакомая и многими так до конца не познанная и не понятая страна. Но где бы ни селились русские, первым делом они строили храм. Мечта отца Адриана простиралась дальше – построить не только храм, но монастырь с православным кладбищем, домом для престарелых и госпиталем.

Принял их доктор Пьер Бернар из Верхнего Наяка. Это был богатый человек, который в качестве развлечения держал слона. Слон околел, и его стоявшее без надобности стойло русская община первое время стала использовать для совместной молитвы. В огромном слоновьем «доме» предполагалось устроить и монашеские кельи.

Из картона был сделан иконостас. На стене висела один единственный большой образ – портрет преподобного Серафима. В таких условиях совершались богослужения и даже пел хор. Весь капитал монастыря на тот момент составлял… 50 центов.

Мало кто из русских эмигрантов тогда знал о создании монастыря, но к отцу Адриану быстро стали стекаться люди. Приезжали из Наяка, Нью-Йорка: одни, чтобы помочь на стройке, другие жертвовали небольшие сбережения, третьи шли за духовной поддержкой.

Первые три насельницы приехали в США из Германии, и стала налаживаться монастырская жизнь. С прибытием русских приход в Наяке увеличился, заработал Очаг помощи «перемещенным лицам», где вновь прибывавшие первое время находили приют.

Но строить монастырскую жизнь без собственного угла было более чем рискованно.

И тут, при полном безденежье, случилось чудо. Монастырь приютил у себя одного долгое время жившего в Америке одинокого верующего человека, нуждавшегося в постоянном уходе, некоего К. Малеева. Узнав об устраивавшемся монастыре, он решил пожить там и из своих отложенных на старость денег пожертвовал обители 5000 долларов.

И тут снова свершается чудо. Неожиданно в соседнем городке Спринг Валлей обнаружилась несколько лет пустовавшая усадьба католического монастыря. Причем католики готовы были отдать ее за минимальную сумму – 30 000 долларов, но только с условием, что покупатель ничего не создаст на приобретенном участке такого, что нарушило бы святость бывшего монастыря. Православная женская обитель вполне отвечала требованиям продавцов.
Место было найдено, но даже такую скромную сумму на покупку усадьбы и постройку церкви найти было нелегко. И вот на улицах Нью-Йорка появился православный священник в рясе, с крестом на груди, с бородой и длинными волосами. Американцы смотрели на него с изумлением и уважением. Ходил он с переводчиком – князем Дмитрием Владимировичем Мышецким – из банка в банк, стараясь получить заем, чтобы купить место для церкви. Но человеку, пусть и вызывавшему уважение, но ничего не имевшему, без финансовых гарантий, получить заем было невозможно. Обошли они десять банков в Нью-Йорке, и, когда почти уже отчаялись, деньги пожертвовал Чарльз Хокинс, президент Первого национального банка в Спринг Валлей. А недостающую сумму дал «монастырский насельник» Малеев.

Что же до католиков, то они, предполагают, намеренно избавились от земли и здания, зная о предстоящем строительстве здесь аэродрома. Но православные место отстояли. Можно только предполагать, а также судить по многочисленным сохранившимся документам, чего стоило им доказать американской общественности преимущество православного монастыря и необходимость русского кладбища перед замыслами предпринимателей от большого бизнеса устроить здесь учебно-тренировочный аэродром.

Отец Адриан, ставший в 1968 году епископом Рокландским Андреем, выиграл битву за русский уголок на американской земле и стал известен всей стране. А в 1973 году русский православный монастырь получил статус национальной святыни – такого прецедента в Соединенных Штатах еще не было.

Сейчас от прошлого католического монастыря остался трехэтажный дом с домовым храмом постройки 1921 года, где первые годы совершались службы, два небольших домика и статуя Спасителя рядом.

В середине 1950-х годов католическая церковь, переделанная в православную, не могла уже вмещать множество приходящего народа. И тогда батюшка начал строительство нового храма – во имя преподобного Серафима Саровского.

На вид храм прост и скромен, потому как сооружен руками людей не искушенных в архитектурных изысках. Главным архитектором его был протодиакон Корнилий Чигринов, маляр по специальности. Расписывал храм полунищий эмигрант – художник Николай Александрович Папков, «за крышу над головой и чашку супа». По его же чертежам сооружены иконостас и паникадило. И вышел дивный храм. Живопись в нем радостная, светлая. Неслучайно позже Папкова приглашали расписывать другие храмы русского зарубежья.

В доме напротив храма владыка Андрей ежедневно проводил несколько часов в молитве. Светлое лицо, окаймленное длинными белыми волосами и белоснежной бородой, бледно-синие глаза, которыми он как бы искал глаза собеседника… Проповедовал он на родном языке.

С его мнением считались, к нему прислушивались, с ним общались и президент Ричард Никсон, и губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер, политики, ученые, писатели. Ежегодно в обитель приезжало до 50 тысяч паломников.
22 июля 1975 года владыку Андрея посетил нобелевский лауреат Александр Солженицын и провел в беседе с ним более часа; годом позже – Мстислав Ростропович с Галиной Вишневской.

Впрочем, люди шли к нему, когда он был еще протоиереем Адрианом. И проповедовал он в одноэтажной Америке так же, как неустрашимо проповедовал и в Киеве, и в Берлине в годы Второй мировой – до того, как повел паломников в Нью-Йорк из горнила военных сражений.

Выпускник Политехнического института в Петербурге, по благословению Оптинских старцев он принял сан в далеком страшном 1921 году. Коммунисты закрыли церковь в родных Ромнах на Полтавщине – он ушел в Киев, где тайно служил на квартире и восстанавливал Покровский женский монастырь. Скрываясь, переходил с одной квартиры на другую, а чтобы не навлечь беду на хозяев, ночами покидал дом и устраивался на ночлег – в дождь и стужу, – прислонившись к дереву.

Потом бежал от безбожной власти, служил настоятелем собора в Берлине, не предполагая, что Господь готовил ему еще больший апостольский труд – создать частичку святой Руси на другом континенте, вынести под рясой спасенный из безбожной страны прижизненный портрет преподобного Серафима.

1970-е годы видели расцвет обители. Монахини и послушницы, число которых доходило до 50, исполняли церковные послушания и ухаживали за престарелыми. Сестры собирались из разных стран, в том числе из Китая. Из Китая приехала и нынешняя игумения обители Ирина – одна из немногих нынешних монастырских насельниц.

Отцу Адриану было 60 лет, когда он окончательно устроил обитель: собрал сестер и беженцев на нынешнем месте, выстроил храм, дом для престарелых, обустроил кладбище.

Сегодня на самом большом в Америке русском кладбище похоронено около 7000 человек: князья, генералы, военные герои, духовенство, писатели, доктора, изобретатели, другие выдающиеся представители русской культуры и простые малограмотные крестьяне.
Каждая могила – это малоизвестная в нынешней России страница истории и летопись нашей эмиграции. Здесь нашли последний приют те, кто твердо стоял против коммунизма. И не важно, сражались они с оружием в руках или иначе. Немало случаев, когда на монастырское кладбище привозили усопших из Франции, Бразилии, Марокко, других дальних стран.

В мае 1982 года было завершено строительство второго корпуса дома для престарелых, спланированного еще при жизни архиепископа Андрея, переселившегося в вечные обители в 1978 году.

«Самое главное горе для нас, американских граждан русского происхождения, – говорил владыка, – почувствовать одиночество в старости».

До последних дней архиепископ Андрей продолжал руководить духовной жизнью обители, вникал, насколько позволяло здоровье, во все мелочи монашеской и хозяйственной жизни. И, как бы предвидев соблазны нынешнего века, писал, что «недостаточно создать монашескую жизнь, ее нужно сохранить. Ибо всегда есть опасение, что жизнь может превратиться в теплицу, в оранжерею, где она поддерживается искусственным теплом, и как только источник тепла прекращает действовать – погибает.

Поэтому нужен постоянный источник жизни: подобно тому, как земля и жизненные соки ее постоянно питают растительность, нашу жизнь должна непрерывно питать та стихия, которую дает Церковь Христова, которая воплощается в православном быте, в богослужениях… во всем том, что олицетворяет нашу святую Русь».

Татьяна Веселкина, (Нью-Йорк) 15 января 2010 г.
Источник

(1845)